Тот, кто желает носить корону, должен мириться с её тяжестью.
Чем больше моя слава, тем я больше тупею; и таково, несомненно, общее правило.
Я не могу назвать писателя, чья жизнь была бы лучше моей. Мои книги все изданы, мои книги есть во всех школьных библиотеках и, когда я выступаю перед публикой, мне аплодируют ещё до того, как я начну говорить.
Я была в великой славе, испытала величайшее бесславие – и убедилась, что, в сущности, это одно и то же.
В юности я мечтал о славе. Теперь же всё, что у меня ассоциируется с этим словом, — это старая присказка: бойтесь своих желаний.
Я часто думаю о том, что люди, ищущие и стремящиеся к славе, не понимают, что в так называемой славе гнездится то самое одиночество, которого не знает любая уборщица в театре. Это происходит от того, что человека, пользующегося известностью, считают счастливым, удовлетворенным, а в действительности все наоборот.
Люди хотят знать о тебе всё. Они верят в то, что твоя жизнь изменилась. Но правда в том, что успех ничего не меняет. Кажется, генерал Макартур сказал, что нельзя сказать насколько хороша или плоха новая вещь, когда она только-только появляется. Это мудрый взгляд на славу. Ничто не может быть настолько хорошим или плохим, насколько ты ожидаешь. 30 миллионов зрителей смотрят тебя на ТВ, но на следующий день вещи не изменят свой цвет. И вкус тоже не изменят. Если вчера у вас болела спина, она будет болеть и сегодня. И, может быть, даже сильнее...
... Талант и слава – вещи совершенно разные. Бывает, что они совпадают, но зачастую и расходятся. Есть каста неприкосновенных, стоит такому человеку написать что‑то вроде: «Сегодня с утра небо было пасмурным; я решил надеть теплые кальсоны», как все начинают кричать о его гениальности, и есть, напротив, гении, которых признают таковыми только после их смерти.